Золотая гондола - Страница 45

– Я не могу поверить, что вы столь низкого мнения о себе, живя в таком роскошном дворце, – смеясь ответила Паолина.

– Не забывайте, что мне он достался совсем недавно, – возразил граф. – На самом деле я очень скромный человек.

– В это мне тоже верится с трудом, – последовал ответ.

– Тогда я должен попытаться убедить вас, – произнес граф, – что в отношении вас я считаю себя покорнейшим и смиреннейшим из ваших слуг.

Неожиданно для себя девушка обнаружила, что тоже не была чужда кокетства. Все это казалось таким простым – короткий обмен фразами, выражение глаз, которое было намного более красноречивым, чем любые слова, легкий наклон головы, как будто молодой человек хотел уловить каждое движение ее губ, игривые нотки, иногда проскальзывавшие в ее голосе, отчего ее слова звучали более забавно, хотя сами по себе они были вполне обычными.

Затем, окинув взглядом комнату, девушка заметила, что сэр Харвей смеялся, и задалась вопросом, что такого могла сказать ему графиня, отчего ему стало так весело.

«Ее, пожалуй, нельзя назвать красавицей, – подумала Паолина не без некоторого оттенка злорадства, – хотя я готова допустить, что она по-своему очень привлекательна».

Со своего места она увидела, как графиня, поднявшись на цыпочки, прошептала что-то на ухо сэру Харвею, и, почувствовав внезапную боль в груди, к своему удивлению, поняла, что это было.

«Я ревную, – решила про себя Паолина. – Наверное, мне хотелось бы, чтобы сэр Харвей уделял внимание только мне. Как это ни нелепо, но это правда».

Граф между тем что-то сказал ей, но Паолина не разобрала ни единого слова из того, о чем он хотел ей поведать.

– Я... я прошу прощения, – пробормотала она, запинаясь. – Я думала о другом.

– А не обо мне, – подхватил граф. – Как вы жестоки! Я как раз говорил о том, что бал в палаццо Гритти, который должен состояться после обеда, обещает затмить своею роскошью все подобные празднества, которые когда-либо проходили в Венеции. Множество хозяек, как вам известно, соперничают друг с другом, пытаясь устроить нечто необычное, более изысканное, чем то, что было до них. Весь город полон слухов по поводу того, что нам предстоит увидеть сегодня вечером.

Паолина заставила себя проявить некоторый интерес.

– Должно быть, это стоит ужасно дорого.

Граф выглядел удивленным.

– Не думаю, что кого-нибудь в Венеции заботят деньги, – ответил он. – И, кроме того, для чего еще существуют деньги, как не для того, чтобы их тратить?

Паолина хотела возразить на это: «Очень неудобно, когда их у тебя нет», но вовремя сообразила, что это было бы неуместно, и просто пробормотала:

– В самом деле, для чего?

Графиня вела себя чересчур смело, подумала она. Конечно, карнавал есть карнавал, но ей совершенно незачем было касаться камзола сэра Харвея своими тонкими, унизанными драгоценными перстнями пальцами, улыбаться ему соблазнительно алыми губами, похожими на спелые вишни.

– Где же граф Дольфин? Он тоже здесь? – спросила Паолина довольно сухо, забыв, что маркиз однажды уже упоминал о том, что его сестра была вдовой.

– Бог ты мой, конечно, нет! – воскликнул граф. – Он умер три года тому назад. Он был ужасно скучным субъектом, и я не думаю, что Занетта когда-нибудь питала к нему привязанность.

– Занетта! Так ее зовут? – осведомилась Паолина.

– Прелестное имя, не правда ли? – отозвался граф. – И она из тех людей, с кем мне особенно приятно общаться. Судя по всему, ваш брат тоже находит ее весьма привлекательной.

– Да, это видно сразу, – холодно произнесла Паолина.

Без сомнения, сэр Харвей чувствовал себя превосходно в обществе графини.

«Почему я не могу вот так же заставить его смеяться?» Этот вопрос не давал покоя Паолине, и так как в глубине души девушка была уязвлена, она решилась уделить некоторое внимание графу. Но почему-то у нее отпало всякое желание кокетничать с ним, не осталось больше слов для обмена легковесными замечаниями. Вместо этого в течение всего обеда Паолина слушала, как граф рассказывал ей о себе, одновременно устремляясь мыслью туда, где Занетта и сэр Харвей почти шепотом вели между собой оживленную беседу, явно очень занимавшую их.

Никогда еще, как показалось Паолине, сервировка стола и сам обед не тянулись так долго. Час медленно проходил за часом, пока наконец дамы не встали из-за стола, удалившись в одну из туалетных комнат, чтобы привести себя в порядок перед балом и надеть маски.

– Ваш брат так мил, – обратилась графиня к Паолине. – Нам так много нужно было сказать друг другу за обедом.

– Я тоже это заметила, – ответила Паолина сухо.

– У нас появилось множество планов, – улыбнулась Занетта, – относительно того, как приятно, весело и беззаботно провести время. Он очень остроумен и – как бы это сказать по-английски? – светский человек с ног до головы. Мне всегда нравились англичане, но, увы, лишь немногие из них посещают Венецию.

Повернувшись так, чтобы видеть свое отражение в зеркале, графиня пригладила свои темные волосы.

– У вашего брата большие поместья в Англии? – осведомилась она тоном слишком простодушным, чтобы ее вопрос можно было объяснить чистым любопытством.

Сердце в груди у Паолины отчаянно заколотилось. Значит, графиня действительно проявляла интерес к сэру Харвею. Возможно, его замыслы касались не только ее будущего, но и его собственного. Графиня, без сомнения, могла обладать огромным богатством, не только принадлежавшим ей лично, как сестре маркиза, но и состоянием, которое она, вполне вероятно, унаследовала от своего покойного супруга.