Золотая гондола - Страница 81

Тогда он прильнул к ее губам долгим, страстным поцелуем, от которого у нее перехватило дух, глаза девушки сияли, словно яркие звезды.

– Я люблю вас! О, боже мой, как я вас люблю! – пробормотал он.

Они долго сидели рядом, изредка обмениваясь короткими, бессвязными восклицаниями, их поцелуи оставили Паолину совершенно обессиленной, и в то же время она чувствовала себя на вершине счастья, охваченная неземным восторгом, который поднимался в ее груди каждый раз, когда он прикасался к ней.

Голос Альберто прервал их.

– Ваша милость! Ваша милость! Идите скорее сюда и посмотрите, что там делается, – в его голосе была заметна нотка тревоги.

– Что там еще такое? – спросил сэр Харвей.

Отпустив Паолину, он вышел из каюты, и спустя короткое время она последовала за ним. Он стоял на корме корабля, поднеся к глазу подзорную трубу.

Они уже отдалились от Венеции на значительное расстояние, и Паолина могла рассмотреть только круглые позолоченные купола собора Сан-Марко и высокую колокольню, возвышавшуюся рядом. Но сэр Харвей, судя по всему, внимательно следил за чем-то через подзорную трубу.

– Что вы видите? – осведомилась Паолина.

– Корабли герцога готовятся к отплытию, – ответил он коротко.

Паолина поднесла руку к груди.

– Корабли герцога! Они что, собираются нас преследовать?

Ему не было необходимости отвечать на ее вопрос. Они оба прекрасно понимали, что герцог вряд ли станет сдаваться без борьбы. Весь вопрос заключался в том, чей корабль окажется быстрее?

– По крайней мере, мы их опередили, – пробормотала Паолина.

Через мгновение город скрылся из вида и корабль направился в открытое море. Волнение было сильным, но ветер дул в нужном направлении, надувая паруса.

– Будем надеяться, что они решили, будто мы держим курс на юг, – произнес сэр Харвей. – Это само по себе может ненадолго их отвлечь.

Волны бились о борт корабля, судно кренилось то в одну сторону, то в другую. Сэр Харвей приказал поставить дополнительные паруса, и они помчались вперед с почти невероятной, как показалось Паолине, скоростью.

Примерно час спустя они заметили сзади корабли герцога. Их было четыре, и когда сэр Харвей протянул Паолине рюмку с вином, она увидела развевавшиеся на мачте вымпелы с гербом Феррары.

– Они поймают нас?

– По-видимому, они попытаются это сделать.

Губы его были плотно сжаты, и Паолина поняла, насколько серьезной была опасность. Тогда девушка сняла свою усыпанную жемчугом и бриллиантами диадему и обмотала голову великолепной кружевной фатой, которую носили множество невест в роду Риччи из поколения в поколение, повязав ее вокруг шеи. Альберто вынул из узелка, который он взял с собой на борт, теплый плащ и прикрыл им ее плечи. При этом Паолине вдруг пришло в голову, насколько нелепым было их положение. Они стояли здесь, на палубе грубо сколоченного, довольно грязного кораблика, в одеждах, которые сами по себе стоили целое состояние, однако при этом у них обоих не было ни единого пенни в карманах!

Но сейчас им было трудно думать о чем-либо, кроме кораблей, преследовавших их. Расстояние между ними было не так уж велико. Она обратила к сэру Харвею полное тревоги лицо и положила ладонь на его руку. Он понял без слов, о чем она хотела спросить его.

– Ветер усиливается, – заметил он. – Наша единственная надежда заключается в том, что плавание займет не очень много времени – от силы восемь или девять часов.

– Его корабли быстрее, чем наш? – поинтересовалась Паолина.

– По скорости им нет равных, – коротко ответил он.

На всем протяжении долгого, жаркого дня им удалось держаться впереди от кораблей герцога. Однако они неумолимо настигали их. Сэр Харвей заставил Паолину выпить немного вина, но, когда он предложил ей немного черного хлеба, какой обычно ели рыбаки, с кусочком сыра, девушка отрицательно покачала головой. Она не ощущала голода – настолько она была встревожена. Наблюдая за его лицом, она поняла по выражению его глаз, что он чувствовал в этот миг.

Неожиданно она положила свою ладонь ему на руку и сказала:

– Что бы с нами не случилось, мы провели это время вместе и я убедилась, что нужна вам. Для меня это самое главное на свете. Если даже мне придется умереть, я умру счастливой, зная, что вы не покинули меня.

– Вы не умрете, – отозвался он сердито. – Герцог позаботится об этом.

Если он намеревался заставить ее отступить, то он ошибался.

– Если вы умрете, то и я умру вместе с вами, – промолвила она, – и никто меня не остановит.

Тогда он наклонился и поцеловал ее в губы, но в этом поцелуе не было прежней страстности, и казалось, что корабли, преследовавшие их, вынудили обоих забыть даже о человеческих слабостях.

Час проходил за часом, сэр Харвей по-прежнему мерил крупными шагами палубу, приказывал матросам поставить все новые и новые паруса. Паолина сидела, сложив руки на коленях. Ей оставалось только ждать. Она даже не решалась обернуться, чтобы взглянуть на корабли герцога позади, которые уже стали видны намного более отчетливо, чем раньше, днем.

Судя по тому, что солнце клонилось к закату, уже наступил вечер, как вдруг капитан издал короткий возглас:

– Вот он, Триест!

Тут они заметили впереди длинную береговую линию, казавшуюся почти тенью на фоне озаренного ярким светом неба. Паолина обернулась. Корабли герцога находились не более чем в двух сотнях ярдов за кормой их судна. Судя по плотно сжатым губам сэра Харвея, опасность была серьезной, и она поняла по искаженному от ужаса лицу Альберто, что у них не осталось надежды.